КОМАНДОР РУССКОЙ ПОЭЗИИ
13 января 2013 года Евгений Александрович Евтушенко откликнулся на просьбу Тамары Васильевны Крыловой встретиться с членами руководимого ею Литературного объединения «Новое Переделкино». Евгений Александрович мог спокойно проигнорировать эту встречу. Но он приехал. Встреча, рассчитанная на пятнадцать минут, длилась около двух часов.
Можно воздавать должное иному поэту, читая его стихи. Однако, столкнувшись с ним в обыденности, разочароваться в нём как в человеке, и охладеть к его творчеству. Общение же с Е.А.Евтушенко оборачивается эффектом многократного усиления любви к его поэзии. Почему? Да потому, что вы начинаете любить Евтушенко как человека. Сложение этих двух составляющих – любви к поэзии и любви к человеку – даёт другой удивительный эффект – обожания. Обожания самыми разными людьми, подчас весьма далёкими от литературы. Его искренность, его исповедальная честность завораживают и притягивают. Вот он перед нами – человек со всеми свойственными каждому из нас переживаниями и страстями. И вот он перед нами – ЧЕЛОВЕК, вознесённый мощью своего таланта над суетностью быта – величественный КОМАНДОР РУССКОЙ ПОЭЗИИ. Жадно вбирающий в себя жизнь во всех её проявлениях, каким-то неведомым образом переосмысливающий эту жизнь, и возвращающий её нам в форме удивительных в своей гениальной простоте и ясности стихов. Он понимает всё, что происходит в современной России, в современном мире так же, как он понимал всё, что происходило когда-то в Советском Союзе. И он пишет великолепные СТИХИ. Стихи, в которых отражаются боли и радости великой страны, счастье и огорчения обычных, но совсем не простых в евтушенковском понимании, людей. Его поэзия всегда пронизана тёплым жизнеутверждающим светом даже тогда, когда он пишет о грустных, очень грустных вещах. Как жалки потуги тех горе-критиков, кто упрекал и продолжает упрекать Евгения Александровича в его советском патриотизме. Они так же жалки, как и потуги тех, кто пеняет Евтушенко за его якобы нелюбовь к России. До них не доходит, да и никогда не дойдёт, что он просто живёт и как истинный поэт воспевает ЖИЗНЬ, воспевает время и людей, в котором и с которыми он жил и продолжает жить Величия этой могучей несгибаемой личности не умалить ни на йоту. Да, он – человек Мира, потому что его удивительная поэзия принадлежит всему миру. Но это совсем не мешает ему быть патриотом России, которую он любил и продолжает любить всем своим огромным сердцем РУССКОГО ПОЭТА.
Д. Немельштейн
ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО
НА СМЕРТЬ ГРУЗИНСКОГО ДРУГА
Я друга потерял, а вы мне о стране.
Я друга потерял, а вы мне о народе.
На черта мне страна, где лишь цена в цене,
на черта мне народ, где рабство и в свободе.
Я друга потерял и потерялся сам.
Мы потеряли то, что больше государства.
Нам нелегко теперь найтись по голосам.
То выстрел за углом, то вой ракет раздастся.
Я был немножко им, он был немножко мной.
Его не продал я, и он меня не продал.
Страна – друг не всегда. Он был моей страной.
Народ – неверный друг. Он был моим народом.
Я русский. Он грузин. Кавказ теперь – как морг.
Идёт людей с людьми бессмысленная битва.
И если мёртв мой друг, народ мой тоже мёртв,
и если он убит – страна моя убита.
Не склеить нам страну, что выпала из рук,
но даже в груде тел, зарытых без надгробья,
друг никогда не мёртв. Он потому и друг.
И ставить крест нельзя на друге и народе.
1995 г.
ПОЛУЭМИГРАЦИЯ
Сам себе чужой я на чужбине,
всосанный в совсем чужую ночь,
будто бы на Родине убили,
ну а тело выкинули прочь.
И моё живое еле тело,
не надеясь даже на авось,
то куда-то небом полетело,
то землёй опять поволоклось.
Неужели я не тот, что прежде,
полуэмигрировавший от
чувства отвращения к надежде,
выкинувшей столь бесплодный плод?
Стал глаза я прятать, как побитый,
чтоб их не склевало вороньё.
Армия, разбитая победой, –
это поколение моё.
Пятая волна – начало моря,
но куда ты гонишь нас, куда,
полуэмиграция, от горя,
разочарованья и стыда?
Я от счастья этакого тронусь.
Счастья вариации лишь две –
либо здесь, в Америке, «Макдональдс»,
либо после Пушкина в Москве.
Родины на Родине всё меньше.
Видеть её хочут в кабаке
чем-то вроде православной гейши,
но зажатой в царском кулаке.
Цирковые русские медведи
воют – их тоскою извело.
Родина из Родины уедет,
если все уедут из неё.
Без неё такая пустотелость
и дурные мысли по пятам.
Ишь чего мне в жизни захотелось –
понятым быть сразу здесь и там.
Но в России каждый огуречик
с неотлипшей нежною землёй –
это как родимый человечек
и любым пупырышком – он свой.
Но в России Ясная Поляна –
потому в любом чужом краю
я её вовек не брошу, я на
столькие соблазны наплюю.
Родину мы всё-таки не сдали,
сколькие надежды погребя.
Незаметно Родиной мы стали.
Как же нам уехать из себя?
октябрь 1993 г.
Старый друг
Мне снится старый друг,
который стал врагом,
но снится не врагом,
а тем же самым другом.
Со мною нет его,
но он теперь кругом,
и голова идет
от сновидений кругом.
Мне снится старый друг,
крик-исповедь у стен
на лестнице такой,
где черт сломает ногу,
и ненависть его,
но не ко мне, а к тем,
кто были нам враги
и будут, слава Богу.
Мне снится старый друг,
как первая любовь,
которая вовек
уже невозвратима.
Мы ставили на риск,
мы ставили на бой,
и мы теперь враги –
два бывших побратима.
Мне снится старый друг,
как снится плеск знамён
солдатам, что войну
закончили убого.
Я без него – не я,
он без меня – не он,
и если мы враги,
уже не та эпоха.
Мне снится старый друг.
Он, как и я, дурак.
Кто прав, кто виноват,
я выяснять не стану.
Что новые друзья?
Уж лучше старый враг.
Враг может новым быть,
а друг – он только старый...
1973 г.
(см. полностью опубликованную подборку стихов Е. Евтушенко в "Сиянии Лиры", Выпуск 26)
|
Творческий Союз "Л@интеграл России" |
|
© Copyright, авторы 2013 |
|